Человек в истории, его биография, биография семьи и рода остаются в центре внимания современных исторических исследований. Проблема человека в истории самым непосредственным образом связана с социально-культурным и экономическим контекстом времени и позволяет соединить проблемную и событийную историю, микро и макро уровни, большие исторические события и повседневность. В настоящей публикации речь идет о представителях смоленской ветви дворянского рода Нееловых, участвовавших в крупных событиях первой половины XIX века на региональном и общероссийском уровнях.

Изучением генеалогии рода Нееловых занимается ярославский исследователь В.И. Неелов. Им изданы «Материалы к истории рода Нееловых» в двух частях [1]. Первая часть содержит список представителей рода (1600 человек), вторая — описания имений и топонимов с приложением документов. О смоленских Нееловых пишет краевед В. Калыгина [2]. Для нашей работы, которая носит историко-биографический характер, эти материалы имеют справочное значение. Смоленские историки также обращались к «нееловской» тематике в связи с изучением социально-экономической ситуации в губернии в XIX веке и подготовкой к отмене крепостного права [3].

Задача данной публикации состоит в том, чтобы включить сюжеты семейной жизни, военной службы и хозяйственной деятельности семьи смоленских Нееловых в историю российского провинциального дворянства первой половины XIX века. Региональный аспект дает возможность сфокусировать внимание на жизни трех братьев Нееловых, на материальном положении семьи в условиях «кризиса феодально–крепостнической системы» с учетом местных особенностей социокультурной жизни, географических и экономических аспектов.

В основу исследования положены материалы семейного фонда Нееловых, который сохранился в Государственном архиве Смоленской области (ГАСО). По утверждению В.И. Неелова, это единственный семейный архивный фонд, известный исследователям [4].

Нееловы — «обычный служилый род России московско-новгородского происхождения», представители которого «в боярах, окольничих и думных дьяках не были» [5]. Служба смоленских Нееловых соответствует этой традиции. Они не были близки к императорскому двору. Однако их участие в крупных исторических событиях XIX века дает возможность посмотреть на эти события с точки «рядовых», но социально активных «акторов». Небогатая, культурная и дружная семья Нееловых представляла собой образец и основу, «ячейку» образованного провинциального общества. Они жили в переломную эпоху «кризиса крепостнической системы», отмены крепостного права и пореформенной модернизации страны, проводившей активную внешнюю политику. Время предопределило их социальные роли военных, владельцев крестьян, чиновников. Эти роли Нееловы «играли» с осознанием ответственности перед родиной и своей семьей.

Братья Нееловы принадлежали к числу смоленских дворян Гжатского уезда Смоленской губернии. Их отец Дмитрий Васильевич Неелов (10.06.1772–07.11.1832), сын придворного архитектора Василия Ивановича Неелова, майор Софийского пехотного полка, приобрел здесь небольшое имение в конце XVIII века. Он вышел в отставку, чтобы по предложению князя В.В. Долгорукова, высланного императором Павлом за границу, заведовать имением Мокрое в Гжатском уезде Смоленской губернии [6]. С этого времени жизнь Дмитрия Васильевича и его семьи была связана со Смоленской губернией и Гжатским уездом.

Вешняков В.И. Сенатор Д.Д. Неелов
Источник изображения: Русская старина. СПб., 1891. Т. II

Смоленская губерния долгое время являлась пограничной, пока Екатерина II не стала участницей разделов Польши (с 1772 г.) и не присоединила восточные белорусские губернии к России. К середине XIX века губерния сохраняла черты «окраинной» территории. В этническом отношении ее население делилось на белорусов, проживавших в западных уездах, и великороссов, заселявших восточные уезды, к которым вместе с Сычевским, Вяземским, Юхновским и Бельским уездом принадлежал и Гжатский уезд, граничивший на востоке с Можайским уездом Московской губернии. Эти различия сказывались на культурно-бытовых особенностях восточной и западной частей губернии. В условиях аграрного характера экономики были очевидны и социально-хозяйственные различия. Восточные уезды лежали ближе к столицам, что способствовало отходничеству, развитию промыслов и применению наемного труда [7]. Значительный урон населению и хозяйству края нанесла Отечественная война 1812 г., обошедшая стороной только один из двенадцати уездов губернии — Бельский.

Село Мокрое (ныне Можайский район Московской области) лежало по левой стороне дороги Москва—Смоленск, в 33-х верстах от Можайска и 36-и верстах от Гжатска, у истока Москвы-реки и реки Протвы, левого притока Оки. Оно было центром большого имения, богатого строевым лесом. В 1807 г. здесь на средства кн. В.В. Долгорукова была возведена церковь Николая Чудотворца [8]. В строительстве церкви, в качестве управляющего имением, принимал участие и Дмитрий Васильевич, которому, как сыну архитектора, было близко строительное дело.

В Мокром у него был дом, где родились старшие дети, но первое «родовое имение» было разорено французами. После войны 1812 г. Дмитрий Васильевич выстроил новую усадьбу на берегу Москвы-реки — сельцо Пески, а также приобрел у помещика С.И. Грушевицкого деревни Ширякино, Плоское (Дальнее), Наврищи, Степанцево, Филимонцы (сельцо). Деревни были известны с XVIII века. Кроме того, Дмитрий Васильевич заселил крестьянами еще одну деревню — Мышьяки [9]. До отмены крепостного права принадлежность к той или иной прослойке дворянства определялась по количеству душ. По 8 ревизии податного населения 1833 г. в деревнях П.В. Неелова проживало 378 душ мужского пола [10], поэтому его имение можно отнести к крупному землевладению. При этом только в Степанцово и Наврищах насчитывалось более 1837 десятин земли. В имении Неелова помимо земли, обрабатываемой крестьянами, были лес, луга, господские постройки [11]. Отец начинал с нуля, но оставил детям некоторое состояние. И не только. Он получил потомственное дворянство и вошел в число известных людей уезда, который отличался от других уездов губернии как раз наличием крупного землевладения.

Семья жила в красивом сельце Пески, где помимо барского дома имелись хозяйственные постройки и дворы нескольких крестьянских семей, обслуживающих Нееловых. После 1837 г., после деления уезда на полицейские станы, Пески вошли во второй стан с центром в селе Самуйлово, которое принадлежало князьям Голицыным [12]. Пески навсегда остались для всех Нееловых родным домом. Жили скромно. В 1853 г. в Песках проживало всего три дворовых человека [13].

Села Гжатского уезда
Источник изображения: Исторические материалы

Во время войны 1812 г. Дмитрий Васильевич был в земской милиции. Неизвестно, воевал ли он в ополчении или его участие ограничилось снабжением ополченцев, но за войну 1812 г. он имел «золотую» медаль (видимо, серебряную медаль участникам войны). 6 октября 1822 г. Дмитрий Васильевич был возведен в дворянство «со внесением в первую часть родословной книги» [14] и получил место гжатского уездного судьи [15]. Уездные судьи в начале XIX века имели восьмиклассный чин, избирались уездным дворянством на три года и вместе с заседателями от дворян и государственных крестьян рассматривали гражданские и уголовные дела этих сословий [16].

Поскольку уездные суды заседали всего два раза в год, то Неелов старший имел возможность заниматься своим хозяйством и служить управляющим в Мокром. Те небольшие сведения из жизни Д.В. Неелова, которыми мы располагаем, дают основание говорить, что он завоевал уважение в среде гжатского дворянства и фамилия Нееловых вошла в историю уезда. Материальное положение Неелова было не блестящим, но позволяло избежать бедности, при условии постоянных забот о хозяйстве. Крупные землевладельцы накануне отмены крепостного права переживали большие трудности. Говоря языком советской историографии, подробно изучившей состояние помещичьего хозяйства этого периода, оно испытывало влияние общего кризиса феодально-крепостнической системы.

Дмитрий Васильевич и его жена Прасковья Никитична (в девичестве Блинова [17]) имели 13 детей: пятерых сыновей и восьмерых дочерей. В дворянской культуре первой половины XIX века большой популярностью пользовалась военная служба. Следуя этой традиции, все пятеро братьев Нееловых — Александр, Николай, Петр, Иван и Дмитрий — начинали свою взрослую жизнь в качестве военных. Старший Александр, о котором сохранились косвенные и отрывочные сведения, получил «прекрасное образование, умер близ Умани прапорщиком Днепровского пехотного полка». Имел большое влияние на брата Николая и сестру Елизавету [18].

Николай, Петр и Иван начинали службу в Киевском гренадерском принца Оранского полку. Наибольшего карьерного успеха достиг Николай Дмитриевич Неелов (03.08.1809–25.02.1850). Николай родился в селе Мокрое в 1809 г., окончил юнкерскую школу, всю свою жизнь посвятил службе в армии. Он служил в Киевском гренадерском полку, участвовал в подавлении польского восстания 1830–1831 гг. в чине подпоручика. В сражении под Варшавой Николай Дмитриевич был контужен.

Государь император командует гвардией при открытии Бородинского памятника 26 августа 1839 г. Неизвестный автор сер. XIX века
Источник изображения: Музей–панорама «Бородинская битва»

Польская кампания принесла Николаю Неелову боевые награды. 21 августа 1831 г. он получил орден Св. Анны четвертой степени за «отличную храбрость», проявленную в сражении против польских мятежников под руководством генерал-лейтенанта Полуектова. 19 мая 1832 г. Неелов был награжден орденом Св. Анны третьей степени с бантом «за отличное мужество и храбрость», показанную при штурме Варшавских укреплений. 11 октября 1833 г. он получил польский знак отличия за военное достоинство с лентою. Дальнейшая служба Неелова также отмечалась наградами. 5 сентября 1839 г. «за отлично усердную и ревностную службу» поручик Генерального штаба Н.Д. Неелов был удостоен ордена Св. Владимира четвертой степени [19].

Николай был всесторонне развитой творческой натурой. После польской кампании он продолжил военное образование, блестяще окончил Академию Генерального штаба и служил в 9-м пехотном корпусе в Москве. Впечатления, полученные в Польше, интеллектуальная жизнь Москвы 30-х гг. вдохновили Николая на литературную деятельность. В Москве Николай Дмитриевич вошел в кружок московских литераторов (среди которых — М.Н. Загоскин, В.И. Даль, Ф.Н. Глинка, М.А. Дмитриев, Вадим Пасек, М.Н. Макаров и другие) и «был любимым посетителем этого кружка». В Москве он опубликовал ряд произведений: «Женщина XIX столетия» (под псевдонимом Закамский), драму «Меншиков», рассказы «Партизаны», «Семён Петрович» и другие, а также «Описание Бородинской битвы», которое приурочил к двадцатипятилетию Бородинской битвы [20].

В 1839 г. во время «бородинских маневров» — открытия памятника «Героям Бородинского сражения» по проекту А. Адамини и перезахоронения тела П.И. Багратиона на Бородинском поле — сопровождал императора Николая I. Император был доволен Нееловым и наградил табакеркой, украшенной бриллиантами [21].

Николай Дмитриевич продолжал самообразование, писал литературные произведения. Но главный его интерес лежал в области военного дела. Знание иностранных языков (французского, немецкого, английского и итальянского), любовь к истории дали возможность писать на военные темы из русской и европейской истории. Не случайно, что в 1844 г. он в чине капитана получил место адъюнкт-профессора и был назначен преподавателем военной истории и военной стратегии Военной академии [22]. В том же году в Академии начал преподавать будущий военный министр Александра II Д.А. Милютин. Неелова высоко ценил начальник Военной академии, брат предшественника Милютина на посту военного министра Н.О. Сухозанета И.О. Сухозанет. Он писал о Неелове: «С большим успехом преподавал часть военной истории со стратегией и одновременно находился на полевых академических занятиях, где тоже был весьма полезен» [23]. Во время службы в Академии Николай Неелов начал печатать в «Военном журнале» курс военной стратегии под заголовком «Очерк современного состояния стратегии» (1847 г.). Его сочинением был восхищен Сухозанет и рекомендовал «выпускаемым офицерам читать вслух» [24]. Многие работы по военной истории адъюнкт-профессора Неелова остались неопубликованными («Записки военной истории», «Очерки тридцатилетней войны», «Войны за наследство испанского престола» и др.). Рукописи этих работ сохранились в Смоленском государственном архиве. Историк А.Е. Мерцалов отмечал, что Николай Дмитриевич был первым по времени «своим» (т.е. русским), а не иностранным профессором Академии [25].

Последствия контузии под Варшавой и работа в полевых условиях привели к ухудшению здоровья Николая Дмитриевича. Болезнь усугубилась падениями с лошади и переломом обеих ног. В начале 1846 г. болезнь обострилась, возникла угроза потери ноги. В мае 1846 г. Неелов по разрешению военного министра и начальника Генерального штаба А.И. Чернышева получил заграничный отпуск с сохранением содержания, а в качестве подъемных — годовой оклад, что было чрезвычайно важно для Неелова, «стесненного в средствах». Лето 1846 г. он провел на германских минеральных водах в Остенде [26].

Однако здоровье не улучшалось. Встал вопрос об увольнении со службы. Генерал Сухозанет пытался оставить Неелова в Академии. Как непосредственный его начальник, он писал Военному министру Чернышеву: «Способности капитана Неелова, его военные познания и примерное усердие обязывают меня заботиться о сохранении этого отличнейшего офицера» [27]. Он напоминал о заслугах Неелова, покровительстве ему со стороны участника польской войны, будущего генерал-губернатора Юго-Западного края Н.Н. Анненкова. Сухозанет просил военного министра «сохранить для пользы службы» капитана Неелова, хотя бы «освободить от звания адъюнкта», но «оставить причисленным к Академии с сохранением отпуска» [28]. В декабре 1849 г. Неелов просит об отставке. В этот момент на помощь приходят братья, с которыми Николай поддерживал самую тесную связь на протяжении всей жизни. Дмитрий Дмитриевич, младший Неелов, перевез Николая Дмитриевича в смоленское сельцо Пески, где жил Петр Дмитриевич и незамужние сестры. Здесь он закончил, лежа в постели, «Воспоминания о польской войне», которые писал последние годы. Они были опубликованы его младшим братом Дмитрием Дмитриевичем Нееловым в 1870-е годы [29]. Николай Дмитриевич умер 25 февраля 1850 г. Современники Николая Дмитриевича Неелова говорили о нем, что «это был человек светлой души, благородных убеждений и замечательной энергии», «собственным трудом» пробредшим всесторонне образование [30].

Под конец жизни, находясь в Песках, вспоминая свою жизнь и испытывая горечь от неизбежности ранней смерти, Николай Дмитриевич писал: «Я везде ездил, многое видел, но не находил ничего замечательного или удивительного, и не верил даже, что могло быть на свете такое существо или такая вещь, что меня занимало бы» [31].

Петр Дмитриевич Неелов, Неелов второй (по терминологии документов Киевского гренадерского полка), прожил долгую жизнь (15.09.1815–30.01.1894). Ему было суждено стать хранителем семейного очага и владельцем Песков. Петр Дмитриевич прослужил в Киевском гренадерском полку десять лет (1833–1843 гг.) [32]. Из-за занятости Николая, после смерти отца он взял на себя роль старшего в семье, часто навещая Пески. 27 декабря 1843 г. Петр Дмитриевич был уволен от службы в чине штабс-капитана и занялся хозяйством, помогая матери [33].

Иван Дмитриевич Неелов, Неелов третий (род. 20.11.1816 г.). Начал службу унтер-офицером Киевского гренадерского полка принца Оранского 4 марта 1833 г., почти одновременно со своим братом Дмитрием, который был старше его на год [34]. После подавления польского восстания полк был направлен на дислокацию в Псковскую губернию [35]. Туда, в город Порхов, и прибыл на службу 17-летний Иван. В апреле 1833 г. вместе с братом Петром был направлен из Порхова в штаб полка в Новгород [36]. До 1849 г. служил в гренадерах. Его служба протекала в Новгороде, Петербурге, Вильно. В 1846–1849 гг. подразделения гренадер находились в Петербург специально для несения караулов, и Неелов имел благодарности от начальства за «содержание караулов» [37]. В 1849 г. получил чин штабс–капитана, в 1849–1851 гг. служил Виленским плац-адъютантом [38]. Видимо, имел слабое здоровье, и 18 января 1851 г. был уволен со службы в чине майора. В 1854 г. получил знак отличия «за беспорочную службу» [39]. По выходе в отставку Иван Дмитриевич женился на дочери титулярного советника Елизавете Ивановне Жеребчиковой. Молодожены жили в родовом доме в сельце Пески вместе с Петром Дмитриевичем и сестрами, здесь в 1851 г. родилась дочь Мария Ивановна Неелова [40]. Известно, что в 1850-е годы Иван Дмитриевич вместе с братом Петром занимался хозяйством.

Иван Дмитриевич был человеком, про которого можно сказать, что он звезд с неба не хватал, но был честным служакой. Он не был широко образован, но «знал российскую грамоту (читать, писать) математику, историю и географию», «по выборам дворянства не состоял, в походах против неприятеля не был», в «штрафах по суду и без суда, а также под следствием не был» [41]. Тем не менее Иван Дмитриевич был уважаем в семье и всякий раз, находясь отпуске, спешил домой, где его ждала теплая встреча с родными [42].

Дмитрий Дмитриевич Неелов, будущий директор Департамента сельского хозяйства Министерства государственных имуществ и сенатор, был младшим и любимым сыном семье (23.11.1819–12.03.1890). «От природы живой, умный, впечатлительный мальчик Неелов находился под благотворным влиянием своей благочестивой матери и поэтически настроенной старшей сестры Елизаветы» [43].

После смерти отца его воспитание и образование взял на себя Николай Дмитриевич. В 1834 г., 15 лет от роду, он «поступил под руководство своего брата Николая», который готовил его к поступлению в Михайловское артиллерийское училище. Дмитрий готовился по примеру братьев стать военным и блестяще сдал вступительные экзамены в артиллерийское училище в Петербурге. Во время учебы большую роль в становлении юноши из провинции сыграло знакомство с преподавателем математики училища правоведения А.С. Андреевым, который оказал «большое влияние на умственное развитие Неелова и на пристрастие его к техническим наукам». В свободное время Дмитрий посещал дом Веры Алексеевны Муравьевой, жены декабриста Артамона Захаровича Муравьева, находившегося в ссылке, где, без сомнения, слышал разговоры не только на светские, но и на политические темы. Все это нисколько не отвлекало от занятий. Более того, способный молодой человек находил время для работы с целью получения денег и освобождения семьи от забот о его содержании.

Михайловская артиллерийская академия и Училище
Источник изображения: Волгодонский эколого-исторический музей.

По рекомендации начальника артиллерийского училища барона И.Ф. Розена (1797–1872) занимался с сыном сенатора А.В. Кочубея Петром Аркадьевичем, будущим председателем Императорского русского технического общества» [44]. А.В. Кочубей приходился родным племянником первому министру внутренних дел, крупному государственному деятелю В.П. Кочубею. Вернувшись из Орла, где он несколько лет провел орловским губернатором, А.В. Кочубей пригласил двух молодых артиллерийских офицеров — де-Витте и Неелова — для подготовки старшего сына Петра к поступлению в Михайловское артиллерийское училище. Этот педагогический опыт Дмитрия Дмитриевича был удачен. Петр Аркадьевич «выдержал испытание блистательно, поступив первым кандидатом в четвертый класс Михайловского артиллерийского училища» [45].

Затем по рекомендации вел. кн. Михаила Павловича, инициатора открытия артиллерийского училища, руководителя всех военных кадетских училищ и участника подавления польского восстания, Дмитрий Дмитриевич готовил для поступления в Пажеский корпус сыновей обер-гофмаршала А.П. Шувалова, графов Петра и Павла Андреевичей. «В семье графа Шувалова был принят и обласкан как родной. Особенно благосклонно и благотворно влияла на него сама графиня Шувалова, женщина высокого ума и светского тонкого обращения, а с графами Петром и Павлом Андреевичами, как и с П.А. Кочубеем Неелов сохранял до конца своей жизни самые дружеские и теплые отношения» [46].

В 1840 г. Дмитрий Дмитриевич «блистательно» окончил курс Михайловского артиллерийского училища, но продолжал обучение в его офицерских классах. По их окончании «за отличие в науках» был произведен в поручики и оставлен в училище в качестве репетитора баллистики. Служба в училище позволила ему общаться в кругу военных, многие из которых были участниками недавних военных событий, включая наполеоновские войны, и поддерживать полезные светские знакомства.

Униформа в Михайловском артиллерийском училище в 1820–1844 гг.
Источник изображения: Архитектурный сайт Санкт-Петербурга

Продолжая семейную традицию, в это время Дмитрий Дмитриевич репетирует сына своей старшей сестры Анастасии Дмитрия Петровича Григорьева для поступления в Михайловское училище. Д.П. Григорьева после окончания училища ждала успешная военная карьера. Он дослужился до генерал-лейтенанта артиллерии и в начале 1890-х гг. занимал должность помощника товарища генерал-фельдцейхмейстера (главного начальника артиллерии в Российской империи великого князя Михаила Николаевича). Несколько лет Дмитрий Дмитриевич служил в артиллерийском училище. В 1844 г. в чине штабс-капитана вместе с А.С. Платовым (1817–1891) был направлен за границу «для собирания сведений по артиллерийской части» [47]. В это время с этой же целью за границей находился генерал-лейтенант Р.А. Винспиер, участник войны 1812 г. и заграничного похода. Неелов и Платов командировались к нему в качестве помощников. За границей Дмитрий Дмитриевич и Александр Степанович провели два года (1844–1846), посетив Пруссию, Бельгию, Францию, Англию, Шотландию, Швецию, Италию [48].

Титульный лист книги Оливуцца «Память о пребывании русского императорского двора в Палермо зимой 1845–1856 гг.». На форзаце — гравированный портрет императора Николая I. Гравер Дж. Ди Джованни
Источник изображения: Российская национальная библиотека

Такого рода поездки для изучения той или иной отрасти управления или хозяйства были обычным делом для середины XIX века. В поездке Дмитрий Дмитриевич познакомился «со многими выдающимися по своим талантам молодыми людьми», посланными за границу из России, а также иностранными учеными. Он интересовался искусством и с увлечением посещал художественные галереи. Эта поездка имела для молодого офицера не только «общеобразовательное значение». Известно, что Неелов и Платов во время посещения Италии были представлены Николаю I, который навещал императрицу Александру Федоровну, лечившуюся в 1845–1846 гг. в Палермо. По протекции А.П. Шувалова Дмитрий Дмитриевич был приглашен к обеденному столу императрицы и с этой целью посетил Палермо. Генерал-лейтенант Платов в конце жизни по дневниковым записям, которые он вел в поездке, написал об этой поездке воспоминания «Два года за границей, 1844–1846», которые были опубликованы в «Артиллерийском журнале» [49].

По возвращении в Россию А.С. Платов посвятил себя преподавательской деятельности. Он преподавал артиллерию вел. кн. Константину, Николаю и Михаилу Николаевичам, а затем (в 1861–1862 гг.) и цесаревичу Николаю Александровичу; стал профессором Императорской военной академии, профессором и директором Михайловского артиллерийского училища.

Судьба Неелова сложилась иначе. Некоторое время он служил по артиллерийскому делу и был направлен в Петрозаводск «для испытания руд и присутствия на опытах отливки пушек на Александровском пушечном заводе по неаполитанскому способу». О результатах поездки лично докладывал императору Николаю I. В Петрозаводске познакомился с олонецким губернатором Х.Х. Повало-Швыйковским из рода смоленских дворян (сыном смоленского губернатора Х.С. Повало-Швыйковского, 1803–1804 гг.) и его женой Натальей Александровной, урожденной Гернгросс, представительницей другого смоленского дворянского рода. Вскоре после смерти олонецкого губернатора Дмитрий Дмитриевич женился на Наталье Александровне. В 1848 г. вышел в отставку в чине капитана и поселился в смоленском имении Шаталово, принадлежавшем его жене [50]. Наталья Александровна передала в собственность Дмитрию Дмитриевичу имущество, которое досталось ей по завещанию от первого мужа [51].

Таким образом Д.Д. Неелов получил хорошее образование, до выхода в отставку был знаком с людьми, участвовавшими в подавлении польского восстания (братом Николаем, И.Ф. Розеном), участниками войны 1812 г. и заграничного похода, родственниками декабристов. Дважды встречался с императором Николаем, познакомился с представителями сановной аристократии Шуваловыми и Кочубеями, два года прожил за границей. Все это, без сомнения, расширило его кругозор, обогатило душу новыми впечатлениями и дополнило основательное военное образование.

Трудно сказать, почему Д.Д. Неелов ушел в отставку. Вероятно, он мог продолжать службу в артиллерийском ведомстве. О Дмитрии Дмитриевиче были хорошего мнения в императорской семье. Находясь в отставке, он «неоднократно получал весьма лестные предложения». Так, дочь императора великая княгиня Мария Николаевна хотела видеть его воспитателем детей, но Дмитрий Дмитриевич «не чувствовал призвания к педагогической деятельности» [52]. В деревне Дмитрий Дмитриевич занялся сельских хозяйством.

Так в конце 1840-х годов все братья Нееловы покинули военную службу. Однако, находясь на службе, они не прерывали связи с Песками. Нееловы ценили редкие встречи, когда семья собиралась вместе. В сентябре 1838 г. Николаю Дмитриевичу было поручено сделать подробную съемку Бородинского поля в связи с планами установки бородинского памятника. Прибыв в Бородино, которое лежало в 35–40 верстах от Песков, Николай ездил к матери и сестрам в Пески и «просил навещать его». Летом 1839 г. мать Прасковья Никитична и ее дочери Александра и Прасковья в сопровождении горничной Аннушки «в карете шестериком» направились в Бородино. Там их встретил и устроил в Старом селе (рядом с Бородино) Николай. Туда же приехал из Новгорода Иван Дмитриевич Неелов, с которым мать и сестры не виделись более двух лет, а затем и Анастасия Дмитриевна Григорьева с 11-летним Митей, будущим генерал-лейтенантом, который в то время был «одних лет с тетушкой Клеопатрой». Командировку Ивана Дмитриевича, привезшего из Новгорода палатки для гренадеров, видимо, устроил Николай. К Нееловым присоединился и друг семьи Петр Егорович Марков, «уважаемый всем уездом», крестный отец многих Нееловых. Сын П.Е. Маркова был назначен опекуном к Нееловым. Прасковья Дмитриевна, добродетельная и религиозная женщина («никогда и нигде не пропускала случая быть в церкви»), посещала церковь в Старом селе, принимала друзей и сослуживцев Николая и Ивана [53].

По вечерам собирались вместе, и Прасковья Никитична угощала всех собравшихся провизией, привезенной из Песков. Александра Дмитриевна, оставившая воспоминание об этом событии, пишет, что из Песков «были взяты пироги, жареные индейки, утки, куры, варенья, белый и черный хлеб, порошки для шипучих вод, и печеные яйца; а молоко для нас доставляла знакомая женщина, бывшая наша крестьянка» [54]. В августе под Бородино вызрел урожай яблок. Александра пишет: «Здесь продавались такие огромные и отличные "аркатные" яблоки, что я после не встречала подобных и на московских рынках» [55]. На встречах все Нееловы демонстрировали глубокое почтение «маменьке Прасковье Никитичне».

Семейная дружба Нееловых держалась на общности мировоззрения и семейных традициях. Семейные узы являлись опорой и утешением в жизни, как, видимо, и глубокая религиозность всех членов семьи. Но помимо этого Нееловых объединяла искренняя любовь к родине, уважение к монархии и тому порядку вещей, который существовал в стране. «Все члены царской семьи были в наших глазах идеалами совершенства», — писала Александра Дмитриевна [56]. Детей, мальчиков и девочек с детства воспитывали в духе глубокого почитания монархов. Говоря о Николае I, Александра писала, что она «привыкла любить его». Она вспоминает рассказы отца, «служившего прежде пажом при блестящем дворе гениальной императрицы Екатерины», и рассказы маменьки «об Александре Павловиче и его великих делах» [57].

25 февраля 1850 г. семью постигло большое горе — умер Николай, а затем в 1851 г. не стало матери Прасковьи Никитичны. Петр, Иван и Дмитрий стали помещиками и поделили родовое имущество. Перед смертью Петр Васильевич завещал движимое и недвижимое имущество всем детям — сыновьям (Николаю, Петру, Ивану, Дмитрию) и дочерям (Елизавете, Прасковье, Авдотье, Александре, Клеопатре, Глафире, Юлии) — при условии, чтобы им до смерти распоряжалась их мать Прасковья Никитична Неелова и «чтобы оно осталось нераздельным». Разрешалась лишь выдача крепостных крестьян дочерям в качестве приданого [58]. Помимо имущества отец завещал детям семейную дружбу и взаимопомощь. «Прошу любезнейше жить в дружбе и согласии», — писал он [59].

Материальное положение семьи было не блестящим, но типичным для большинства дворян Смоленской губернии. Еще при жизни отца в 1825 г. были заложены в Московском опекунском совете деревни Ширякино и Плоское (112 душ), в 1826 г. — Степанцово и Наврищи (100 душ) [60]. К 1845 г. не только большая часть имения оказалась заложенной, но образовалась и большая задолженность в Московском опекунском совете. Прасковья Никитична и дети находили свое положение «сомнительным» и решили перезаложить то, что «еще не заложено», чтобы освободить от залога души, которые причитались незамужним сестрам. 24 октября 1845 г. на представление Смоленской губернской опеки последовал императорский указ, который назначил к несовершеннолетним дочерям Д.В. Неелова в качестве опекунов Прасковью Никитичну и гжатского помещика штабс-капитана В.П. Маркова. Само имение было решено разделить между братьями [61].

Но пока была жива мать, об этом не могло быть и речи. И только 24 марта 1852 г. , после смерти Прасковьи Никитичны, между оставшимися в живых братьями и сестрами произошел раздел имущества. К этому времени умерли Александр, Елизавета, Николай [62]. Старшим в семье стал Петр Дмитриевич.

По воле отца Пески и деревня Мышьяки с землей и несколько крестьян Плоского переходили Дмитрию Дмитриевичу. Но Дмитрий Дмитриевич свою часть наследства передал Петру Дмитриевичу за 6 тыс. рублей с уплатой в рассрочку. В 1852 г. Петр Дмитриевич должен был уплатить 4 тыс. рублей, а в 1853 г. — оставшиеся 2 тыс. рублей [63]. Для уплаты этой суммы в сентябре 1852 г. он взял кредит в Московской сохранной казне в 4 400 рублей и уплачивал его в 1860-х гг. [64]. Таким образом, земля переходила к Петру и Ивану. Петру достались Пески и деревни Мышьяки и Плоское, Ивану — Наврищи. По решению членов семьи «Филимонцевская усадьба со всеми господскими строениями и десятью десятинами земли должна быть общей», чтобы выходившие замуж сестры «получали части и деньги» [65]. Сестры имели «доли» на крестьян в каждой из деревень, но одна за другой стали передавать их Петру. В 1852 г. А.Д. Григорьева передала ему во владение 32 души мужского пола с их семействами, проживавшими в деревне Ширякино [66]. 7 октября 1853 г. сестра Клеопатра подарила Петру Дмитриевичу 80 душ мужского пола. Все недвижимое имущество при разделе оценивалось в 12 тыс. рублей серебром. Движимость переходила Петру и сестрам [67].

Таким образом, все имущество, кроме деревни Наврищи, которая досталось Ивану, перешло к Петру Дмитриевичу. Но, видимо, Дмитрий управлял совместно с братом или советуясь с ним во всем. Все продолжали жить в Песках, кроме Дмитрия Дмитриевича и замужних П.Д. Чикалевой и А.Д. Григорьевой, поэтому все имение, приобретенное Дмитрием Васильевичем, в исторической литературе значится как имение Нееловых, в котором было 378 душ мужского пола. По меркам Смоленской губернии Нееловы принадлежали к состоятельной части местного общества, поскольку по данным профессора Д.И. Будаева в губернии преобладало мелкое помещичье землевладение. Мелкие помещики, имевшие до 20 душ, составляли 48,2 %, среднепоместные дворяне, имевшие от 20 до 100 душ, — 34,2 % [68]. Нееловы входили в меньшую, но наиболее обеспеченную прослойку смоленского крупного дворянства, составлявшую 17,6 % от общего числа дворян губернии.

Раздел имущества не испортил семейных отношений. Семейная дружба и поддержка оставались такими же крепкими, а Пески — общим домом, который необходимо было сохранить, во что бы то ни стало. В духовном завещании нового владельца — Петра Дмитриевича, оглашенном в уездном суде 18 декабря 1853 г., проводилась мысль о сохранении родительского гнезда. Все недвижимое имущество Петр Дмитриевич завещал Клеопатре Дмитриевне, но при условии, чтобы в Песках вместе с ней жили незамужние сестры «буде пожелают»; чтобы она ежегодно уплачивала процент в опекунский совет и вернула долг «3 тыс. рублей с процентами» Дмитрию Дмитриевичу, если Петр Дмитриевич не сделает этого [69]. Из имеющихся в нашем распоряжении документов ничего не известно об Иване Дмитриевиче, во всяком случае, он не упоминается в завещании брата.

Кроме того, Петр Дмитриевич просил свою сестру всегда помогать братьям, сестрам, племянникам и племянницам и не забыть их в завещании [70]. Клеопатра Дмитриевна семьи не имела и всю жизнь прожила с Петром Дмитриевичем в сельце Пески, занимаясь хозяйством и воспитанием племянников.

Таким образом, Петр Дмитриевич и Иван Дмитриевич стали гжатскими помещиками, присоединившись в этом статусе к Дмитрию Дмитриевичу, владевшему имением Шаталовым Смоленского уезда. Тем временем страна вступала в период подготовки и проведения Великих реформ, которые существенным образом изменили социальные роли Нееловых и в которых они принимали самое непосредственное участие.

Наталья Горская
доктор исторических наук, профессор,
Смоленский государственный университет

[1] Неелов В.И. Нееловщина. Материалы к истории рода Нееловых. Ч. 1. Ярославль: ООО Издательско-полиграфический комплекс «Индиго», 2012; Неелов В.И. Нееловщина. Материалы к истории рода Нееловых. Ч. 2. Ярославль: ООО Издательско-полиграфический комплекс «Индиго», 2013.
[2] Калыгина В. Дмитрий Васильевич Неелов. URL: https://nasledie.admin-smolensk.ru/kraevedenie/v-m-kalygina/neelovy-dmitrij-vasilevich-neelov-v-kalygina/.
[3] Рябков Г.Т. Смоленские помещичьи крестьяне в конце XVII — первой половине XIX века. Смоленск: Прометей, 1999. С. 59, 60, 82, 93, 99–101, 149–152, 216, 232.
[4] Неелов В.И. Нееловщина. Материалы к истории рода Нееловых. Ч. 2. С. 4.
[5] Там же. С. 3.
[6] Вешняков В.И. Дмитрий Дмитриевич Неелов. Биографический очерк. 1819–1890 // Русская старина. 1891. № 69 (LXIX), февраль. С. 421–430.
[7] Соловьев Я.А. Сельскохозяйственная статистика Смоленской губернии. С. 13–37, 98–99, 478; Будаев Д.И. Крестьянская реформа 1861 г. в Смоленской губернии. Смоленск: Московский рабочий, 1967.
[8] Государственный архив Смоленской области (ГАСО). Ф. 598 (Личный фонд Нееловых). Оп. 1. Д. 127. Л. 1.
[9] Там же. Оп. 1. Д. 31. Л. 3 об.; Рябков Г.Т. Указ. соч. С. 149.
[10] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 31. Л. 4 об.
[11] Там же. Д. 8. Л. 9 об.
[12] Там же. Д. 37. Л. 7.
[13] Там же. Д. 8. Л. 9.
[14] Там же. Д. 37. Л. 8.
[15] Вешняков В.И. Указ. соч. С. 422; ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 31. Л. 3 об.
[16] ПСЗ-1. Т. 20. 1830. № 14392.
[17] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 20. Л. 1.
[18] Вешняков В.И. Указ. соч. С. 422.
[19] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 9. Л. 1, 2, 4, 5.
[20] Вешняков В.И. Указ. соч. С. 422–423.
[21] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 9. Л. 3. Аналогичный памятник (2 класса) по проекту Адамини был открыт в Лопатинском саду в Смоленске в ноябре 1841 г.
[22] Там же. Д. 26. Л. 1.
[23] Там же. Д. 33. Л. 7 об.
[24] Там же. Л. 14.
[25] Русский биографический словарь, издаваемый Русским историческим обществом. Т. XI. СПб.: Типография Главного управления уделов, 1914 (дальше — Биографический очерк). С. 272.
[26] ГАСО. Ф. 598. Д. 33. Л. 3, 5 — 5 об., 7, 7 об.
[27] Там же. Л. 7 об.
[28] Там же. Л. 11 об. — 12.
[29] Воспоминания о польской войне 1831 года. Из записок покойного Н.Д. Неелова (Из журнала «Военный сборник»). СПб.: Типография В.А. Полетики, 1878.
[30] Биографический очерк. С. 423.
[31] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 59. Л. 1.
[32] Там же. Д. 37. Л. 9 об.
[33] Там же. Д. 10. Л. 5; Д. 37. Л. 9 об.
[34] Там же. Д. 29. Л. 1; Д. 44. Л. 1.
[35] Краткая история 5-го гренадерского Киевского полка. Составил того же полка полковник Тударев. Калуга: Типография губернского правления, 1892. С. 166.
[36] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 11. Л. 1.
[37] Там же. Д. 44. Л. 3
[38] Там же. Д. 8. Л. 3.
[39] Там же. Д. 47. Л. 3.
[40] Там же. Д. 8. Л. 3; Д. 37. Л. 3 об. — 4 об.
[41] Там же. Д. 8. Л. 3 об.
[42] Там же. Д.44. Л. 4.
[43] Биографический очерк. С. 423.
[44] Биографический очерк. С. 424.
[45] Кочубей А.В. Семейная хроника: Записки Аркадия Васильевича Кочубея. 1790–1873. СПб.: Типография братьев Пантелеевых, 1890. С. 300–301.
[46] Биографический очерк. С. 424.
[47] Там же. С. 424–425.
[48] Платов А.С. Большая биографическая энциклопедия// URL: https://diс.academic.ru/diс.nsf/enc_biography/101310Платов.
[49] Платов А.С. Два года за границей, 1844–1846. СПб.: Артиллерийский журнал, 1889–1890. Ч. 1–6; Биографический очерк. С. 424.
[50] Биографический очерк. С. 425.
[51] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 8. Л. 16.
[52] Биографический очерк. С. 426.
[53] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 412. Л. 1 — 1 об., 3, 9, 9 об.
[54] Там же. Л. 4.
[55] Там же.
[56] Там же. Л. 8.
[57] Там же. Л. 7 об.
[58] Там же. Д. 31. Л. 1; Д. 8. Л. 1. Анастасия к тому времени вышла замуж.
[59] Там же. Д. 8. Л. 1.
[60] Там же. Д. 29. Л. 1 об.
[61] Там же. Д. 31. Л. 3.
[62] Там же. Д. 8. Л. 9.
[63] Там же. Д. 161. Л. 5–6.
[64] Там же. Д. 49. Л. 1, 3, 5, 9, 11, 13.
[65] Там же. Д. 161. Л. 7.
[66] Там же. Д. 8. Л. 11.
[67] Там же. Д. 161. Л. 7.
[68] Будаев Д.И. Указ. соч. С. 24.
[69] ГАСО. Ф. 598. Оп. 1. Д. 8. Л. 9 об., 10.
[70] Там же. Л. 9 об., 10.